• Евангелие

• О Церкви

• Назидание

• Учение

• О сайте

• Контакты

• Ссылки

Андре Миллер. "История христианской Церкви"

ВТОРОЙ ТОМ. Глава 13

Реформация в Швейцарии

При разборе истории Реформации в Германии и в Швейцарии сердце переполняется изумлением и отрадой, видя, какое совершенное единство действия Духа Святого царило в обеих странах. Эти страны были абсолютно разными в национальном, политическом и общественном отношении. Великая монархическая система в Германии и тринадцать маленьких республик в Швейцарии представляли собой такой контраст, какой едва ли можно еще и найти. В Германии Реформации пришлось сражаться с кесаревской властью, в Швейцарии же - с народом. Но, как по условленному знаку, в обеих станах великое дело Божьего Духа началось в одно и то же время с возрождения подобных истин. Это явно было от Бога и показывало божественность возникновения Реформации. "Я, - писал Цвингли в 1516 году, в то время, когда имя Лютера не произносилось в наших землях, начал проповедовать Евангелие. Я научен христианскому учению не от Лютера, но из Слова Божьего. Если Лютер проповедует Христа, то он делает то же самое, что делаю и я, более ничего нельзя сказать."

Мерль д'0бине является одним из немногих составителей истории, которые рассматривают этот интереснейший факт с божественной точки зрения. Пути Божьи в Его руководстве и Его благодати, если мы исследуем их в единстве с Ним, воистину поучительны и назидательны для наших сердец. Если же наши помышления не управляются и не наполняются ими, то духовные вопросы кажутся сухими и не касаются нас, как должно. Мерль д'0бине пишет так: "Цвингли не общался с Лютером. Вне сомнения, между ними была связь, однако искать ее должно не здесь, на земле, но там, на небесах; оба получили истину с неба" (Мерль д'0бине, т. 2, стр. 270).

И хотя Реформация в обеих странах снизошла от одного Духа свыше, от Которого они и взяли свое начало, на удивление одинаковое подобие и единство, все же это приняло различные, более соответствующие отдельным народам форму и образ. В Германии особа Лютера возвысилась над всеми остальными орудиями Божьими подобно исполину Реформации. Его мощный голос во многих случаях имел решающее значение. Без него ничего не делалось, без него никакого порядка не было. В духовном отношении он был общепризнанным главой протестантской церкви. В Швейцарии это было иначе. Там движение и руководство им не находилось в одних руках. Богу было угодно многим одновременно открыть Свою истину, во многих кантонах заинтересовать многие сердца духовными вопросами. Целая вереница благороднейших людей выступила в прежних рядах битвы в борьбе за дело веры. Тут были Иуст, Виттембах, Цвингли, Лев Иуда, Капито, Галлер, Фарель, Эколампадиус, Освальд Миконий и Кальвин. В кантонах Гларус, Базель, Цюрих, Берн, Нойнберг, Женева, Люцерн, Шафхаузен, Аппенцель, городах Галлен и Граубюнден в одно и то же время разгорелась борьба. Правда, в немецкой Швейцарии больше всех остальных реформаторов гремело имя Цвингли, но сам Цвингли никогда не присваивал себе место ни главного предводителя, ни главного повелителя.

Прежде чем мы отважимся подойти к характеристике швейцарской Реформации, мы должны вновь вкратце обновить наши познания о религиозном состоянии страны, предшествовавшим тому великому движению.

Введение христианства в Швейцарии

Вспомним, Ире Галлус, ученик знаменитого аббата Колумбана, был первым, кто принес благую весть о Господе Иисусе и в горы, и в долины страны. По смерти Галлуса его ученики и некоторые пришедшие из Ирландии продолжили его дело среди швейцарцев. Евангелие все больше и больше распространялось, возникли многие монастыри. Восстала новая гельветическая церковь, которая была полностью создана по римскому образцу и признавала главенство папы.

В середине одиннадцатого столетия два отшельника оставили Санкт-Галлен и устроили свое жилище в пустынной долине, вблизи цюрихского озера. До тех пор необжитая пустынная долина мало-помалу наполнялась жителями. На самом возвышенном месте, примерно в 2000 фунтов над уровнем моря, была построена церковь. Постепенно вокруг церкви восстала небольшая деревня, которая из-за дикого характера местности была названа Вильдхауз. В этой деревне в конце 15 столетия жил человек по имени Цвингли; он был настоятелем или управителем маленькой общины и отцом нашего реформатора Ульриха Цвингли.

Из-за своего положения среди неприступных гор в сердце Европы Швейцарию вполне можно было сравнить с военным полигоном. Швейцарские солдаты славились большой отвагой и неутомимой военной выносливостью и были весьма желанными наемниками. Это привело к пагубному обыкновению продаваться на военную службу чуждым военачальникам. Хотя они искренне были привязаны к родным горам и свободу почитали высшим благом, все же погоня за чужими деньгами побуждала многих сильных мужчин покидать мирные альпийские луга в поисках богатства и славы на чужбине.

Такое пагубное обыкновение с течением времени все больше и больше разрасталось, так что наконец превратилось в народное бедствие. Сердечная семейная жизнь была нарушена. Тысячи мужчин в расцвете сил покидали страну и уже никогда не возвращались, а если кто и возвращался, то был одичалым и морально разложившимся. Таким образом, прежняя нравственность и простота народа весьма быстро исчезали. Великая, если не сказать, величайшая вина за это вырождение народа лежало на римском папстве. В своих бесчисленных войнах они зачастую были вынуждены искать военную мощь в кантонах Швейцарии, поскольку их собственные подчиненные из-за недостатка мужества или верности не были для них надежны. Апостольская сокровищница была полна средств, и бедные, но отважные швейцарцы нередко решали судьбу папства на поле боя северной Италии. Священники были инструктированы, как обрабатывать этот невежественный народ для приведения к послушанию святому отцу. "Это святое дело, - говорили они, - опоясывать свои чресла для битвы и пасть победоносными мучениками за дело церкви." Долгие и долгие годы такие наставления имели успех и производили большое впечатление, позднее все же они не стали достигать своей цели. Жажда денег перевесила все остальные доводы. Кто мог платить больше, тот был уверен заполучить любого швейцарца. Это вынуждало папу на большую щедрость в распределении индульгенций и прибыльных мест. Через это ускорилось нравственное падение духовенства и народа, и высокое преклонение перед римской церковью, которое оказывали швейцарские церкви, быстро исчезало.

Таково было всеобщее положение вещей, когда новый день начал брезжить рассветом в долинах Альп. Ульриха Цвингли часто называли апостолом швейцарской Реформации. Вне сомнения, именно он был основным орудием, через которое Бог начал и продолжил Свое великое дело, хотя уже некоторые перед ним обработали почву. При остром, ясном уме он обладал еще пламенной любовью к истине и был переполнен страстным желание распространять истину во славу Божью и на благо Его Церкви. Хотя в некоторых вопросах он мог заблуждаться, как это может случаться с наилучшим служителем Господа, его имя заслуживает быть причисленным к самым блистательным именам истории Церкви. Он стоит в одном ряду с Лютером и Кальвином.

Рождение Цвингли и его воспитание

Цвингли составляли древнюю почтенную фамилию, которая ко времени рождения Ульриха стяжала всеобщий почет в местечке Тоггенбурге. Ульрих был третьим сыном у своих родителей; у него было семь братьев и одна сестра. Он родился в день Нового, 1484 года, в ранее названной деревушке Вильдхауз. Свои первые детские годы он провел в уютном отцовском доме. Когда же он вырос до мальчикакрепыша, то большую часть времени он проводил в горах или же сопровождал своего отца на высоких швейцарских пастбищах, на сочных альпийских лугах. Великолепие природы, очевидно, произвело на здорового смышленого мальчика глубокое впечатление, расширив его духовный кругозор и способствуя его быстрому развитию и зрелости. "Я часто думаю, - писал его друг Миконий, - что он там на больших высотах, находясь ближе к небу, перенял нечто небесное и божественное."

У его отца было многочисленное стадо. Как только майское солнце обогревало вершины, снег сходил с пастбищ и луга покрывались яркой зеленью, он оставлял дом и выгонял вместе с отцом свое стадо, уходя в горы. Сыновья, как только достаточно подрастали, должны были сопровождать отца, и, возможно, Ульрих не перешагнул бы узкие границы Тоггенбурга, если бы многообещающие способности мальчика не побудили отца посвятить сына на служение церкви. Когда ему не было еще и десяти лет, он был отдан на попечение своего дяди, декана по естествознанию. Тот обнаружил в мальчике столько способностей и духовной одаренности, что посоветовал отцу отдать его на обучение под своим руководством. Так Ульрих попал в университет. Он посещал один за другим университеты в городах Базеле, Берне и Вене. Позднее он снова вернулся в Базель. Его искренний нрав, его живой смышленый дух и выдающиеся успехи в обучении естествознанию покоряли сердца. Он был явным любимцем своих учителей. Во время его пребывания в Берне доминиканцы, которым нравился прекрасный голос молодого горца и которые были наслышаны о его прекрасном раннем развитии и способностях, искали склонить его примкнуть к их ордену и занять там свою келью. Они стремились заполучить его, надеясь, что в будущем он станет красой и гордостью их ордена. Однако когда отец услышал, как домогаются доминиканцы его сына Ульриха, то строго выразил свое несогласие с таким поступком и приказал ему тотчас покинуть Берн и переехать в Вену. Таким образом, невинный молодой человек избежал монастырских стен, за которыми так долго страдал Лютер.

Во время своего вторичного пребывания в Базеле Цвингли обучался теологии под руководством знаменитого Фомы Виттенбаха. От этого способного и по праву почитаемого теолога, который не скрывал от своих учеников заблуждения и беззакония римской церкви, он, вероятно, научился тому же, чему научился Лютер у Штаупица, а именно: великой истине об оправдании через веру. "Время уже близко, говорил Виттенбах, - когда схоластическая теология будет разоблачена и отвергнута, и восстановится изначальное святое церковное учение". Он уверял своих многочисленных студентов, которые внимательно слушали слова любимого учителя и окружали его со всех сторон, и с такой смелостью излагал теологические научные темы в совершенно новом ракурсе: "Смерть Христа есть единственное умилостивление за наши грехи." "Сердце Цвингли с жадностью приняло это семя жизни в себя, и, поскольку в те времена повсеместно на место средневековой схоластики начало заступать классическое обучение, он твердо выбрал этот путь с помощью своего учителя; друзья последовали за ним" (Мерль д'0бине, т. 2, стр. 281; Ваддингтон, т. 2, стр. 268).

В Базеле Ульрих заимел несколько задушевнейших друзей, дружба с которыми продлилась всю жизнь и в позднейшие периоды борьбы часто являлась большим утешением для него. Лев Иуда, сын эльзасского священника, и Капито были задушевными друзьями юного тоггенбуржца. Подобно Лютеру, Цвингли так же питал любовь к музыке. Он играл на лютне, на арфе, скрипке, флейте, кларнете, охотничьем роге и на других различных инструментах. В часы тревог или же когда дух его бывал изнемогаем от усердного обучения, он умел ободрять и подкреплять себя для дальнейшей напряженной работы.

Цвингли, пастор в Гларусе

Когда Цвингли закончил свое обучение и получил степень магистра, в 1506 году он был избран общиной из Гларуса на должность пастора. Здесь в течение десяти лет он оставался при верном исполнении всех своих многочисленных обязанностей, в то же время он продолжал усердно исследовать Священное Писание. Именно в течение этого времени познаний и испытаний он и получил подготовку для служения, на которое определил его Господь в Его Церкви. "Одна весьма интересная рукопись, - пишет один из его биографов, - сохраняется поныне в цюрихской городской библиотеке, копии всех посланий Павла на греческом языке с множеством заметок из сочинений выдающихся отцов церкви, которые Цвингли написал собственноручно, отмечая это для себя на память." В конце рукописей значится: "Списано Ульрихом Цвингли в 1514 году." Он изучал также латинских и греческих классиков и собирал из трудов отцов церкви, особенно Оригена, Амвросия, Иеронима, Августина и Хризостома, учение и обычаи которых сильно практиковались в церкви первых столетий. "Я читаю докторов, - говорил он, - не только ради их авторитета, но в смысле того, как бы спрашивая друга: как понимаешь ты это место?" Сочинения Виклифа и Гуса он знал хорошо, и, подобно большинству ученых своего времени, приобретал сочинения Эразма, как только они появлялись. С этого времени перед его духовным взором все яснее вставали злоупотребления католической церкви, которые ввел Рим. Бесстрашно объявлял он с кафедры неповрежденное Слово Божие своим слушателям, выставляя напоказ извращенные нововведения римской системы, хотя в то время он еще твердо держался за мессу и многое другое. Первые лучи восходящего солнца Реформации начинали разгораться. На место лжи Рима Цвингли ставил безграничный авторитет Слова Божьего, этим уже была предрешена победа света над тьмой.

В то время, как он усердно был занят исполнением пасторских обязанностей, он вдруг почувствовал желание оставить свою мирную деятельность и повести своих соотечественников военным походом в Италию. Король Франц Первый пригрозил папе, объявив, что он поклялся восстановить в Италии честь французского имени, и папа в великом затруднении обратился к швейцарским кантонам о помощи. По тогдашним обычаям земля Амманн кантонов Швейцарии и пасторы многих церквей были обязаны сопровождать войска в таких военных походах. Так, Цвингли пришлось в 1513 и 1515 годах под флагами своего церковного прихода вести свою паству на итальянские возвышенности. При первом походе французы повсеместно были наголову разбиты отважными воинами швейцарской конфедерации; оставшиеся в живых французы пустились в бегство. Духовенство и монахи объявили со своих кафедр, назвав швейцарцев народом Божьим, через которого Бог мстит врагам за Свою Невесту. Однако в 1515 году Цвингли стал свидетелем роковой битвы под Маригнано, когда его соотечественники были полностью истреблены. "Там полег, - как пишет д'0бине, - цвет гельветической молодежи." Поскольку Цвингли не мог смириться с таким чудовищным бедствием, он сам схватил меч и ринулся на Рим, подвергая себя страшной опасности. Увлеченный своими чувствами, он полностью выпустил из виду свое положение воина Христа. Его действия были свидетельством природного благородства, но это было не по-христиански. На мгновение он совсем забыл, что он, как служитель Христа, может сражаться только духовным мечом, Словом Божьим. "Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу" (2 Кор. 10,4-5).

Цвингли чувствовал теперь более, чем простую необходимость реформ в церкви и государстве. Он достаточно насмотрелся на печальные последствия обыкновения его соотечественников вмешиваться в борьбу наций, рисковать и проливать кровь для разрешения чужих конфликтов. Взгляд на множество бойцов швейцарской конфедерации, которые, сражаясь по ту сторону Альп за вероломного папу, положили свои отважные головы на поле боя ради честолюбия римского престола, переполнял его справедливым гневом. Он поднял свой голос против губительного обыкновения, и некоторые кантоны действительно прислушались к его голосу и перестали идти в наемники. И он, подобно Лютеру, во время своего пребывания в Италии хорошо ознакомился с гордостью и любовью к роскоши церковных вождей, с жадностью и невежеством священников, с разнузданной и развращенной жизнью монахов. Это произвело решительное влияние на его дальнейшие поступки. Хотя он и прежде нередко удерживал себя от легкомысленной жизни и пустых принципов, теперь он начал с гораздо большим усердием исполнять свои обязанности, глубже относиться к своему призванию. С твердым решением проповедовать ничто иное, как чистое Слово Божие, он взошел на кафедру. Со святым благоговением исследовал он Писания и пытался понять их в молитвах и постах. Это лично для него имело большой смысл и не могло остаться без влияния на его ближайшее и несколько отдаленное окружение. Живой исследовательский дух начал пробуждаться в горах и долинах Швейцарии.

Некоторые составители истории выдвинули вопрос, кто из этих двух великанов Реформации - Цвингли или Лютер является первым, напавшим на папство, и кому из них принадлежит слава за это. Очевидно, оба они в одно и то же время ознакомились с истинами и особенно с истиной об оправдании через веру, но как реформатор Лютер конечно же первым выступил на арену битвы. Когда Цвингли проповедовал Евангелие в относительной безопасности сокрыто, Лютер уже развернул знамена истины, открыто пошел на господствующее заблуждение, и эхо его мощного голоса докатилось до всех уголков христианства.

Цвингли в Эйнзидельне

Осенью 1516 года Цвингли получил приглашение от руководителя бенедиктинского монастыря, находящегося в знаменитом местечке кантона Швиц занять там должность пастора и проповедника. Здесь ясно просматривается рука Господня. Эйнзидельн был привлекательнейшим центром всего суеверного о Швейцарии, да почти всего христианства. "Эту церковь можно было назвать, - писал Рухат, - ефесской Дианой или швейцарским Лорето." С историей этой церкви было связано возникновение удивительных легенд. По одному сказанию, Сам Христос ночью освятил ее, тогда как ангелы, апостолы и святые пели хвалебные гимны, а на алтаре стояла святая Дева в блистающем одеянии. В монастыре хранился образ Девы Марии, по всеобщему мнению имеющий силы совершать чудеса. Толпы паломников ежегодно прибывали со всех сторон, чтобы выразить свое благоговение чудотворной иконе и принести ей большие жертвоприношения. Вот сюда и направил Господь стопы Своего служителя. Он должен был поближе познакомиться с суеверием и идолопоклонством Рима.

Над воротами аббатства Эйнзидельна была водружена одна доска с фигурой ангела и там были вырезаны богохульные слова: "Здесь находят полное прощение грехов." "Многие пилигримы изо всех стран христианства спешили сюда, чтобы через паломничество получить эту благодать. Церковь, аббатство и вся округа были переполнены верующими поклонниками во дни праздников Марии. Особенно многолюдно бывало здесь в самый главный праздник в честь благовестия архангела Гавриила Деве Марии. Тысячные толпы мужчин и женщин восходили на гору к церкви, перебирая пальцами четки или воспевая псалмы. Все толпы поклонников стремились проникнуть в церковь, чтобы побывать ближе к Господу, что, они думали, возможно было только здесь" (Мерль д'0бине, т. 2, стр. 301). И ныне ежегодно повторяется это зрелище. Подсчитано, что не менее ста тысяч бедных заблудших людей ежегодно предпринимают паломничество к этой церкви. Так велика власть развращенной церкви, так силен соблазн идолопоклонства в наш, так называемый, просвещенный век. После того, как мы рассказали нашим читателям о чрезвычайной святости этого монастыря, то им будет удивительным услышать, что его аббат, Конрад из Рехберга, был охотником и коневодом на всю округу. Всем сердцем нерасположенный к идолопоклонству, он отдавал предпочтение своему конному заводу и горам. Когда однажды посетители монастыря попросили у него трапезу Господню, то он ответил: "Если Иисус Христос действительно присутствует в просфоре, то я недостоин увидеть Его, не говоря уже о том, чтобы Его приносить в жертву Отцу; если же Его нет там, то горе мне, если я преподнесу народу вместо Бога хлеб как предмет их поклонения!.. Я могу воскликнуть только с Давидом: "Боже, будь милостив ко мне и не входи в суд с рабом Твоим!" Большего я не хочу знать."

Администратор или же заведующий хозяйственными делами монастыря, барон Феобальд Герольдсек, был человеком иного характера. Он был мягкого нрава, более искренней праведности и был усердным покровителем наук. Он приглашал ученых людей в свой монастырь с искренней любезностью. И именно ученость и праведность Цвингли побудили его предложить ему должность проповедника в монастырской церкви. В тишине уединенной местности нашел юный реформатор покой, досуг для продолжения дальнейшего обучения и интересное общение с единомышленниками-друзьями. Притом в его распоряжении находилась вполне приличная библиотека. Слава о новом пасторе и любезности администратора побуждали целый ряд ученых людей надолго или хоть на немного посетить Эйнзидельн. Цвингли познакомился здесь со многими, которые позднее стали его задушевнейшими друзьями, такими, как Михаил Зандер, Иоганн Эхслин, Франц Цинк, Капито и Гедио - людьми, которые обрели в истории Реформации большую известность. С ними он читал Слово Божие, сочинения отцов церкви, древних классиков и сочинения Рейхлина Эразма.

Цвингли и Реформация в Эйнзидельне

Хотя Цвингли охотно общался с учеными людьми и беседы с ними для него были приятнейшим отдыхом, он не забывал о своем собственном деле реформации, и, насколько он в то время имел света, искал всеми своими силами распространять и продвинуть ее вперед. Он начал с администратора. Он указывал, что ему должно прочитать. "Читайте в Священном Писании, - отвечал Цвингли, - изучайте сочинения Иеронима для лучшего понимания Писания, однако вскоре вы дойдете до такого понимания, что христиане не должны возвышать ни Иеронима, ни какого-либо другого доктора, только Слово Божие возвысится над всем!" Герольдсек последовал совету реформатора и разрешил так же и монахиням в женском монастыре, принадлежавшем Эйнзидельну, читать Библию на родном языке. Его внимание к Цвингли однако, очень скоро перешло в антипатию, что последовало с ним позднее в Цюрих и умерло с ним на поле боя при Каппеле 11 октября 1531 года. Аббат, страстный охотник и коневод, из проповедей Цвингли получил много выгоды, так что он постепенно изгнал из своего аббатства все идолопоклоннические обычаи. Он умер в 1526 году с исповеданием на своих устах, что он уповает ни на что иное, как только на благодать и милосердие Божье. Сильные, пламенные проповеди Цвингли привлекали толпы слушателей в монастырскую церковь и производили неизгладимое впечатление. Он стремился обратить людей от идолопоклоннического служения иконам к животворящей вере в Христа, от человеческих выдумок и басней к чистой евангельской вере. "Ищите, - так обращался он к ним, - прощение грехов не у благодатной Девы Марии, но исключительно в заслугах и посредничестве Иисуса Христа!"

Что Лютер испытал в Риме, то постиг Цвингли в Эйнзидельне. Его сердце возмущалось, когда он взирал на тысячи спешащих из самых отдаленнейших стран Европы, чтобы дарами, которые они возносили святой заступнице, искупить себе прощение грехов. Несмотря на то, что он действовал прямо противоположно интересам монастыря, как равно и против своих собственных интересов, он ни на миг не колебался, исполняя побуждения сердца и прислушиваясь к голосу своей совести. Он смело поднял свой голос против отвратительного обмана. Он наносил мощные удары прямо под корень зла, возвещая спасение верою в Христа без заслуг от паломничества, без обетов и упражнений в покаянии. Два основных пункта своих проповедей он стремился запечатлеть в сердцах своих слушателей, а именно: Бог есть единственный источник спасения, и Он вездесущ и везде Один и Тот же. "Не думайте, - говорил он, - что Бог в этой церкви больше действует, чем в другом каком-либо месте Своего творения. Где бы вы ни жили, Бог близок к вам и слышит вас так же хорошо, как и в церкви заступницы-Богоматери в Эйнзидельне. Сможете ли вы обрести благодать Божью ненужными делами, далеким паломничеством, призывами к Деве Марии или к святым? Какая может быть польза от многословия в молитвах, от прекрасных клобуков, от хорошо выбритой головы, от длинного хорошо облегающего одеяния? Бог смотрит на сердце, и увы! сердце наше, между тем, далеко отстоит от Него."

В то же самое время он возвещал учение о примирении через веру, в драгоценную, раз и навсегда принесенную на Голгофе, жертву Христа. "Итак, мы - посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает чрез нас, от имени Христова просим: примиритесь с Богом. Ибо незнавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,20-21).

Действие проповедей Цвингли

Поклонники Цвингли, возможно, при описании его проповедей из-за своего изумления этим великим человеком, были сильно увлечены, однако действия его проповедей, по описанию составителей истории того времени, вне сомнения, были доказательством великой силы, благотворно влияющей на толпы паломников. Они производили неописуемое впечатление. Изумление и негодование попеременно отражались на лицах слушателей, пока Цвингли проповедовал, и когда его проповедь заканчивалась, начиналось невнятное глухое бормотанье, и на лицах видно было глубокое волнение. Святость местонахождения препятствовала разразиться чувствам громко и безудержно. Но как только люди выходили из церкви, то некоторые, руководимые предрассудками или же личными интересами, объявляли себя противниками нового учения. Другие же, чувствуя, как в них проникает доселе невиданный луч света, ликовали и радовались с воодушевлением. "Многие обратились ко Христу, о Чьем милосердии они узнавали из проповеди, и взяли обратно домой свечи, которые они принесли для святой заступницы-Богоматери. Многие паломники возвратились обратно домой и рассказали, что они приняли в Эйнзидельне: спасает только Христос и делает это повсеместно. Некоторые паломники возвратились назад с полпути, когда они услышали и приняли это. Поклонники Марии ежедневно уменьшались в числе" (Мерль д'0бине, т. 2, стр. 303).

И хотя Цвингли так беспощадно обрушивался на неверие народов, а все здание церковного учения грозило развалиться, все же бросается в глаза, что паписты долгое время не подвергали сомнению правомерность нового учения. Где же этому должно искать основание? Рим хорошо уразумел, какое влияние может оказать такой человек, как Цвингли, в такой республиканской стране, как Швейцария, и был намерен привлечь его на свою сторону для своих целей. Смог же он сделать это с Эразмом через пенсию и знаки почета, почему же того нельзя достичь с Цвингли? Кроме того римский двор был достаточно политизирован, чтобы предоставить выдающимся людям широкое поле для их учений и действий, лишь бы они признавали владычество папства. В это время (1518 г.) Цвингли испытал со стороны папы Льва Десятого всевозможные льстивые предложения. Среди прочего, папа прислал ему назначение на должность капелана святого престола; ежегодную пенсию в пятьдесят гульденов ему уже предлагали ранее, и, несмотря на его отказ принять ее, начисляли многие годы подряд. Легат Пуччи по поручению папы делал ему блестящие предложения. Однако Цвингли отклонял все; он ни за какую цену, ни за что не желал жертвовать истиной, и все же он не был полностью свободен от Рима. Он, как и Лютер, нуждался во времени на размышления, чтобы придти к познанию, что римская церковь не подлежит никакой реформации, что она от самого корня до ветвей полностью сухое дерево и что Божий голос относительно ее глаголит: "Выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее" (Откр. 18,4). Если христианин находится в каком-либо лжецерковном положении, то первое, что он должен сделать, это возложить все упование на Господа; Господь, вне сомнения, далее просветит его и управит им.

Цвингли отправляется в Цюрих

По истечении почти трехлетнего пребывания в Эйнзидельне Цвингли был избран церковным собором Цюриха на должность проповедника и пастора в цюрихском кафедральном соборе. В последние годы он познакомился со многими видными людьми и число его друзей весьма умножилось. Но ни один из них не был ему предан так, как Освальд Микониус. Этот отличнейший человек в то время был учителем в общественной школе Цюриха и из-за своей праведности, учености и благоразумия стяжал высокий авторитет. По его настоятельным просьбам Цвингли отправился в Цюрих, чтобы обговорить с ним это дело и взвесить его в присутствии Господнем. Некоторые служители собора, которые побаивались смелого проповедника, противились этому выбору. Однако его личное появление, как и его слава, говорили в пользу него. Он был человеком внушительной внешности, черты его лица выражали дружелюбие, его выступления были мягки и приятны, он являлся хорошим собеседником и славился своим красноречием, серьезностью и решительностью. Он был выбран большинством голосов.

1 января 1519 года, в свой 35 день рождения, Цвингли заступил на новое служение. Великий Бог - Наставник подготовил его для этого наиважнейшего круга деятельности во время его пребывания в Эйнзидельне. Он, избравший для саксонского реформатора виттенбергскую высшую школу, швейцарцу определил кафедральный собор в Цюрихе. Господь управлял всеми делами во благо Своей Церкви и для распространения Реформации. Город Цюрих был предназначен стать центром швейцарской конфедерации. Здесь реформатор должен был вступить в союз с благоразумнейшими и деятельнейшими людьми Швейцарии. Отсюда он получил возможность влиять на близлежащие кантоны и сеять семена истины вширь и вглубь. Серьезный непривычный тон его проповедей привлекал множество слушателей в собор, его речи производили глубокое впечатление. Уже вскоре после его появления, соборная комиссия и соборные служители сочли необходимым напомнить молодому священнику о том, что его святой долг состоит в том, "чтобы он заботился о доходах собора и наставлял верующих с кафедры, дабы во время тайных исповеданий приносили дары и десятины и этим проявляли свою приверженность к церкви." Но Цвингли был свободен от сребролюбия священников и все свои усилия направлял на достижение иной цели. Он сам охотно согласился бы обеднеть, если бы через это он смог обогатить другие души.

Цвингли и Евангелие

Прежде чем Цвингли вступил в свою новую должность, он оставил за собой право, что в своих проповедях будет говорить не только на темы привычных текстов и не ограничится в праздничные и воскресные дни определенными для этих дней выдержками из Священного Писания, но будет свободен в выборе любого места Священного Писания. "Жизнь Иисуса, - говорил он кафедральному собору, так долго оставалась скрытой от народа. Я буду проповедовать по всему Евангелию от Матфея, главу за главой, под руководством Духа Святого без человеческих разъяснений, но открывая только то, что я почерпнул сам единственно из источника Священного Писания, когда искал глубину, чтобы постичь через сопоставление других отдельных мест, прилагая к этому постоянную сердечную молитву. Свое служение я посвящаю возвеличиванию Бога, прославлению Его Единородного Сына, истинному спасению душ и наставлению их в духовной вере." Так Цвингли с самого начала и здесь вступил смело на путь Реформации тем, что решительно отверг обычай почитывать установленные еще Карлом Великим избранные отрывки из Евангелия, которые были вписаны в книгу текстов.

Такое смелое, мужественное заявление, совершенно новое, невиданное до тех пор повергло некоторых служителей собора в великое смущение. "Проповедовать в таком роде, -г воскликнули они, - это есть первое нововведение, за ним последует второе, и где же мы окажемся в конце концов?" "Это не новый род, - ответил Цвингли, - но более изначально древний. Вспомните только проповеди святого Хрисостома по Матфею и Августина по Иоанну". В противоположность Лютеру он не обрывал собеседников резкими атакующими ответами, но спокойно, учтиво и вежливо говорил с главами церквей. Однако с кафедры его голос звучал, как труба, он возвещал изнемогающим сердцам благую весть о спасении в Иисусе и громил злоупотребления и идолопоклонство своего времени. Более всего он настаивал, что необходимо полностью и бесповоротно прилепиться к Слову Божьему как к единственному масштабу и путеводной звезде для странствования верою. Впечатление, которое он производил на цюрихцев, было настолько велико, что едва прошел год, как он появился в Цюрихе, а цюрихский совет издал указ, через который все проповедники и пасторы были инструктированы учить только тому, что они могут доказать Словом Божьим, минуя молчанием всякого рода голые человеческие учения и заповеди.

Подобно Иоанну Крестителю, Цвингли требовал от всех классов и сословий покаяния. Смело нападал он на господствующие в народе пороки: леность, невоздержанность, роскошь и т.д. и с новой энергией обращался к вопросу безнравственности наемничества в чужие армии, а также осуждал стремление к богатству и притеснение бедных. "На кафедре он никого не щадил, - пишет Микониус, - будь то папа, церковные вожди, будь то кесарь, короли, герцоги, князья, господа и, наконец, сами члены конфедерации. Никто не смог бы назвать подобного ему человека, говорящего с такой властью! Вся сила и радость его сердца были в Боге, и соответственно этому он наставлял город Цюрих уповать лишь на Одного Бога!" Его деятельность сопровождалась прекраснейшими успехами. Уже в конце 1519 года он мог рассчитывать на две тысячи душ, которые приняли его взгляды и исповедовали, что обратились к Евангелию, которое Он проповедовал. Естественно, мы должны решение вопроса истинности этих обращений передать в распоряжение Божье, но во всяком случае это было делом наивысшей важности для жителей Цюриха того времени. Господь, являющийся Главой всего Своего Собрания, содержал Своего раба в верности и защищал его от всех напастей и преследований, и Его Дух мощно действовал в сердцах и в совести людей.

Сам реформатор делал большие шаги в познании истины. Усердно продолжал он исследовать Писания из Нового Завета, и хотя ему часто ставили в упрек, что он хочет подчинить Библию своему рассудку, из его собственных записей мы, однако, знаем, что он рассматривал Слово Божие с большим благоговением и трепетом, постоянно имея в себе страстное желание, чтобы Сам Дух Святой управлял им и научал его, прилагая ко всему этому многие молитвы. "Философия и теология, - говорил он, - постоянно цепляли меня, тогда, наконец, я сказал самому себе, что все это я должен отложить в сторону и искать Божьи мысли исключительно в Его Слове. Я просил Бога просветить меня, и хотя я читал только Писание, для меня все было намного яснее того, чем если бы я пользовался многими истолкованиями... Кто такого мнения, что все недоступное разуму есть тщетное, тот неразумен и неправ, имеет низкое мнение о Евангелии. Евангелие не может быть объяснено человеческим разумом."

С самого раннего утра до поздней ночи этот неутомимый человек был постоянно занят. "Он постоянно обучался. От восхода солнца до десяти часов он читал, писал, переводил. Предпочтительно он занимался еврейским. После еды он выслушивал тех, кто имел что-либо ему сказать или получить от него совет, затем он со своими друзьями шел на прогулку и посещал свою паству. В два часа он снова садился за свою работу. После ужина он снова совершал небольшую прогулку, а затем до полуночи обычно писал письма. Он работал так постоянно и не разрешал мешать ему за исключением экстренно важных случаев" (Мерль д'Обине, т.2, стр. 318; Скотт, т.2, стр.355; Вселенская история, т.7, стр. 73).

Цвингли и продажа индульгенции

В августе 1518 года в Швейцарии стало известно о булле папы Льва Десятого, которая устанавливала продажу индульгенций по всему христианскому миру. Один францисканский монах по имени Бернард Симсон в сопровождении нескольких спутников по распоряжению папы пересек итальянские Альпы. Он развернул эту постыдную торговлю, которая была поручена ему святым отцом, в такой же богохульной форме, с такой же надменностью и бесстыдством, как и его известный соторговец Иоганн Тецель в Германии. При его появлении в Швейцарии Цвингли все еще был проповедником в Эйнзидельне. Бесстрашно выступил он против надувательства и личных похождений Симсона. Вследствие этого непредвиденного противостояния святой торговец не имел успеха в кантоне Швиц, потому он подался в Люцерн и Унтервальден, где нашел много покупателей на свой товар. Но поскольку жители этих местностей были бедны, они могли уплатить только малую сумму за его индульгенции. Его денежный ящик наполнялся медленно. Это ему не нравилось и после краткого пребывания там он отправился дальше. Он миновал ледники высокогорья и пришел со своим товаром в Берн.

Здесь Симсон вначале был принят с неудовольствием, ему было даже запрещено появляться в городе. После долгих переговоров ему все же удалось проникнуть в город. В великолепном шествии вошел он в город. По улицам Берна проносились богато украшенные знамена, на которых красовались рядом папский и бернский гербы. В городской церкви перед взором всех он разложил свой товар и громким голосом начал расхваливать его. Индульгенции были стоимостью от нескольких пфеннингов до пятисот дукатов. "Здесь, - говорил он, обращаясь к богатым, - индульгенции на пергаменте для короны." Обращаясь в другую сторону к беднякам, он сказал: "Тут индульгенции на обыкновенной бумаге за два бацена." Наглость папского уполномоченного и его спутников настолько возросла, что он абсолютно не стыдился надувать своих легковерных слушателей самым бессовестнейшим образом.

Из Берна он отправился в Баден, но там ему не удалось пробыть долго, поскольку один остряк так сумел высмеять его торговлю, что он вынужден был безрезультатно уйти оттуда. Тогда он прибыл в епархию епископа из Констанца. В надежде на авторитет папы Симсон отважился предъявить епископу папскую буллу, чтобы тот одобрил ее. Разгневанный таким пренебрежением к своей персоне, епископ приказал всему духовенству своей епархии запирать на замок свои церкви от такой торговли индульгенциями. Он был рад иметь уважительную причину показать от ворот поворот незванному гостю. Он смотрел на торговлю, как на вмешательство в его епископские и священнические права, из-за чего его доходы значительно были уменьшены.

По этому запрету Генрих Буллингер, декан Бремгартена и отец прославленного реформатора и хрониста, носящего такое же имя, отказался принять папского уполномоченного. После ожесточенного словопрения, которое закончилось тем, что Симсон заключил Буллингера под проклятие, торговец направил свой путь назад в Цюрих. Цвингли между тем не бездействовал. Видя, как враг подступает все ближе, он произносил пламенные проповеди против папских индульгенций многие месяцы подряд, стремясь вызвать у людей недовольство такой бесстыдной торговлей. Он в своем собственном сердце познал, как драгоценно возрадоваться прощению грехов и благодати Божьей во Христе Иисусе. Из-за недостаточного знания о полноте и совершенстве той жертвы, открытие, что его греховная природа ничуть не изменилась, причиняло ему много страха и беспокойства, но в благодати Господа Иисуса он снова и снова получал свободу от всех своих страхов и опасений. Он проходил те же испытания, что и Лютер. "Если сатана, - так писал он в одном из своих сочинений, - пугает меня и призывает меня: "Брось ты то или другое," однако Бог повелевает это делать, то меня утешает ласковый голос Евангелия: "Что ты не можешь сделать, а ты, разумеется, не можешь сделать все, то это делает Христос, исполнит все в совершенстве." Да, когда мое сердце из-за моего бессилия и слабости моей плоти бывает подавлено, то возносится мой дух в отрадном признании: "Христос есть твоя невиновность, Христос есть твоя праведность и чистота, Христос есть твое спасение! Ты ничто, ты ничего не можешь, Христос есть Альфа и Омега, Христос есть нос и корма судна, и Он может все! Все могут тебя обмануть и покинуть, только Христос, Верный и Праведный, примет тебя и оправдает тебя." "Да, восклицает счастливый, освещенный Самим Богом, реформатор, - Христос есть наша праведность и праведность для всех, кто когда-либо предстанет пред троном Божьим."

Благодаря стараниям Цвингли, жители Цюриха вообще не желали открывать ворот города хитрому обманщику. Когда Симсон приблизился к городу, к нему было выслано несколько уполномоченных, чтобы передать ему решение цюрихцев. И все же, лукавому монаху удалось проникнуть в город под предлогом, что он должен передать заседанию городского совета Цюриха важный документ от святого отца. Когда же он заговорил о своей булле, отцы города выслали его, принудив сначала снять проклятие с Буллингена. В гневе он уходил оттуда и возвратился назад в Италию. На колеснице, запряженной тройкой лошадей, он вез деньги, отнятые его лукавством и ложью у бедных швейцарцев. Городской совет, между тем, послал папе жалобу, в которой сильно обвинял его посла в позорных поступках. Лев дал на это ответ примерно через два месяца, в апреле 1519 года, который был довольно миролюбивый. Вне сомнения, он надеялся временными уступками предупредить движение в швейцарских кантонах и не допустить того, что разразилось в Саксонии.

"Швейцарский совет в те дни, - пишет д'0бине, - показал большую твердость, чем немецкий рейхстаг, но там не было ни кардиналов, ни епископов. По этой причине папа обошелся со Швейцарией мягче, нежели с Германией. Индульгенция, сыгравшая в немецкой Реформации огромную роль, в Швейцарии была только прелюдией."

Разражается шторм

Ревность Цвингли по изгнанию торговцев индульгенциями из епархии епископа из Констанца нашло полное согласие со стороны церковных вождей. Его викарий Иоанн Фабер, в те времена бедный друг Цвингли, написал ему дружелюбные письма со словами признательности и ободрял его решительно идти вперед по пути истинного предназначения, и обещал ему защиту со стороны епископа. Окрыленный выражением одобрения его действиям и потому еще, что он верил искренности епископа защитить его, он смело продолжил дело, которое было так близко его сердцу, он приглашал его поддерживать распространение евангельской вести и разрешить свободно проповедовать Евангелие на территории его епархии. "Я ничего не упустил, - говорил Цвингли, - со всяким оказанием знаков почестей и смиренномудрием, открыто и в тишине, словом и пером склонить его защитить свет Евангелия, который уже ясно разгорелся, так что никакая человеческая власть уже не сможет ни затемнить, ни потушить его". Однако реформатор вскоре должен был сделать открытие, что после отхода Симонса, в мыслях епископа и его викария произошло полное изменение. Сам Цвингли прибавляет к вышеприведенной цитате слова: "Они, подстрекавшие меня так недавно своими неоднократными наставлениями, теперь не удостаивают меня даже ответа, хотя викарий вначале выразительно уверял меня, что его епископ не может уже сносить далее бесстыдство и нечестивое высокомерие римского папы."

Фабер, с которым мы познакомились в Аугсбурге (в связи с Эком и Цохлеусом), после этого разрыва с Цвингли превратился в яростного и непримиримейшего врага Реформации. С первых дней своей деятельности Цвингли неустанно трудился над тем, чтобы показать цюрихцам значение, цель и характер Евангелия и вразумить их, насколько важно в их духовном служении, в их обязанностях быть руководимыми только единым Словом истины. Он познал глубокий смысл слов апостола: "Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (2 Тим. 3,16-17).

Ничто в истине не может быть "добрым делом", о его исполнении в деле спасения Писание нам не дает никакой инструкции. Но Цвингли скоро должен был удостовериться, что такое учение и мнение не могут долго вызывать благорасположение у носителей сана папской иерархии. Благодать Божья, несмотря ни на что, укрепила его и сделала способным все свои надежды и ожидания строить на прочном фундаменте. Антонио Пуччи, папский легат, пытался и ранее переубедить его и поколебать в его решительности, но не имел успеха. "Он четырежды вел со мной переговоры, пишет Цвингли, - и делал мне многие блестящие предложения и обещания, но я сказал ему, что с Божьей помощью я и далее буду проповедовать Евангелие и этими проповедями потрясу Рим." В 1520 году он отказался от пенсии, которую получал до тех пор из Рима. "Раньше, - говорил он, - я думал, что имею право претендовать на щедрость папы, пока с чистой совестью мог твердо держаться его религии и учения. Но с тех пор, как во мне возникло познание Сына Божьего, я навсегда отказываюсь от папы с его даром".

Последствия проповедей Цвингли и влияние его присутствия в Цюрихе все значительнее выставлялись на свет. Многие церемонии римской церкви стали почитаться все менее и наконец вообще исчезли из употребления. Время поста, которое раньше выдерживалось с чрезвычайной строгостью, было забыто. Люди утверждали, что они, как христиане, имеют свободу поститься или нет, есть мясо или нет. Сенат из-за подобных заявлений наконец обеспокоился; тогда по жалобе некоторых священников многие ревностные приверженцы нового учения были брошены в темницы. Когда епископ из Констанца услышал об этих беспорядках, то издал эдикт против нововведений и их организатора и наставлял народ через своих уполномоченных твердо держаться за церковь по крайней мере до того, как соберется новый собор и решит неотложные вопросы. Постановление сената о том, что монахи и священники должны проповедовать только чистое Слово Божие, увеличило замешательство еще более. Большинство этих неверных слуг Библию и в глаза не видели, не говоря уже о чтении. Большинство монашеских орденов и священников по этой причине с ожесточением противились такому постановлению. Их ярость в первую очередь обрушивалась на соборного проповедника. Были заключены многочисленные заговоры против него, так что на некоторое время потребовалось и его самого, и его друзей взять под охрану от преследований врагов.

Шторм начал подниматься со всех сторон, и Цвингли хорошо знал, против кого он обрушится в первую очередь. Однако это только умножало его усердие и побудило его написать множество писем и разослать через своих друзей по всей стране. Принципы Реформации теперь делали такие гигантские шаги в Швейцарии, что это ясно показывает Эразм в своих записях: "Дух реформ так охватил членов швейцарской конфедерации, что двести тысяч людей отвергли римский престол и стали ревностными приверженцами Лютера".

Далее: Глава 2-14

Лидеры Реформации в Швейцарии. Ретроспективный взгляд на восходящий день швейцарской Реформации. Реформация в Цюрихе. Монахи восстают против Цвингли. Сочинения Цвингли. Цвингли и его братья. Диспут в Цюрихе. Тезисы Цвингли. Встреча в Цюрихе. Последствия решения. Энтузиазм Цвингли и Льва Иуды. Второе совещание в Цюрихе. Слово Божие побеждает.

Назад: Глава 2-12

Опровержение конфессии. Тайные переговоры. Завершение рейхстага. Кесаревский эдикт. Ретроспективный взгляд на рейхстаг в Аугсбурге. Провидение Божье в делах Карла. Шмалькальденский союз. Второе собрание и Шмалькальдене. Карл ищет примирения с протестантами. Нюрнбергский мир.

Оглавление